Гедеон - Страница 78

Но репортаж с первой страницы рассказывает не все. Потому что для нас, тех, кто знал и любил Аманду Мейз, работал с ней вместе, она не просто еще одно имя в газете, еще одна жертва, еще одна цифра в статистическом отчете. Она была нашей старшей сестрой, наставницей, нянькой, другом. Плечом, на которое можно опереться, жилеткой, в которую можно поплакать. Она была Амандой.

Именно Аманда дала шанс мне, автору этой статьи, когда хмурым холодным утром прошлой зимой я обратилась в «Джорнэл» в поисках работы — неуклюжая, голенастая, неуверенная в себе темнокожая девчонка без профессионального опыта, которая даже не знала, есть ли у нее способности к журналистике. Аманда сказала, что есть. Аманда поверила в меня.

А теперь ее не стало.

Аманда слишком много курила и пила кофе, а еще была чересчур прямолинейна с начальством и потому считалась неуживчивой. Она вечно боялась потолстеть, хотя словом «пухленькая» можно было назвать кого угодно, только не ее. Аманда любила носить одежду ярко-фиолетового цвета, но приглушенные оттенки смотрелись на ней гораздо лучше. У нее были самые красивые в мире рыжие волосы. Когда она читала материалы, которые ей не нравились, то морщила нос, словно унюхав что-то неприятное. А когда сюжет увлекал ее — кстати, довольно часто, — она радовалась, как дитя.

А теперь ее не стало.

Аманда родилась и выросла в городке Порт-Честер, штат Нью-Йорк, где ее отец управлял местным банком. Она была единственным ребенком в семье. В старших классах Аманда возглавляла группу поддержки и встречалась с капитаном футбольной команды. «Сексапильная безмозглая красотка с розовым лаком на ногтях» — такой, по ее собственным словам, Аманда была в то время. Ее отец скончался, когда она училась на первом курсе Сиракузского университета. Мать, которую Аманда называла «последняя настоящая домохозяйка Америки», умерла меньше чем через год. «Она утратила желание жить после того, как не стало ее мужчины, — сказала мне Аманда однажды поздно ночью, когда мы засиделись за пивом. — Никогда не позволю, чтобы подобное случилось со мной».

А теперь ее не стало.

Именно в Сиракузах Аманда поняла, что ее призвание — журналистика. Профессора пытались уговорить девушку попробовать себя на телевидении, ведь она была потрясающе красивой. Но Аманда предпочла не столь гламурный, более приземленный мир печатного слова. После двух лет в газете «Олбани никербокерз» она увлеклась политикой. После двух лет в «Ньюсдэй» — влюбилась в город Нью-Йорк. Живя на Манхэттене, Аманда начала писать статьи о муниципальных властях для «Виллидж войс» и «Нью-Йорк мэгэзин».

На вечеринке по поводу выхода в свет книги ее друга Аманда познакомилась с молодым многообещающим писателем Карлом Грэнвиллом. Позже она мне рассказывала: «Он казался именно тем мужчиной, которого я видела в девичьих снах, когда лежала в кровати, обняв подушку. Он был моим Прекрасным Принцем, рыцарем на белом коне, любовью всей моей жизни».

А теперь ее не стало.

Они любили хорошие книги, иностранные фильмы, китайскую кухню и друг друга. «Такая замечательная пара, — сказал старый друг, который знал их обоих. — Как жаль, что у них не сложилось!» По словам Аманды, она была готова к серьезным отношениям, а Карл — нет. Аманда никогда не ждала у моря погоды и потому перебралась в Вашингтон, где стала заместителем начальника отдела городских новостей «Вашингтон джорнэл» и приемной матерью для нас, юных несмышленышей. «Мои крошки» — так она нас называла. Она меняла нам пеленки, ободряла и направляла нас, воспитывала и учила. И у нее хватало времени и душевной доброты, чтобы гордиться бывшим возлюбленным: «Он молодец! Сейчас пишет секретные мемуары, — говорила она нам. — Для одного из известнейших редакторов в Нью-Йорке».

А потом этого редактора нашли мертвым.

Карл Грэнвилл последовал за Амандой в Вашингтон.

Продолжение истории вы найдете на первой странице.

Сейчас, когда я сижу и пишу эти строки, мне трудно представить, как я смогу обходиться без Аманды Мейз. Но я должна постараться. Мы все должны.

Прощай, Аманда. Не знаю, как выразить свою благодарность, но попытаюсь.

С любовью,

20

Аманда едва сдерживала слезы, стоя в очереди в кофейне «Гурмэ-бин». Читать собственный некролог в утреннем номере «Вашингтон джорнэл» было выше ее сил.

Статья Шанизы оказалась такой душевной и трогательной. А увидев собственную фотографию на первой странице, девушка вдруг ощутила реальность происходящего. Она терпеть не могла плакать, особенно прилюдно. «Да наплевать!» — решила Аманда. В конце концов, она имеет полное право рыдать, сколько ей вздумается. За последние двенадцать часов она обнаружила тело убитого человека в холодильнике, увидела, как все нажитое ею добро сгорело дотла, и провела бессонную ночь на дороге, скрываясь от полиции и агентов ФБР. Растерянная, испуганная и измученная.

А теперь она еще и мертва.

К счастью, никто в очереди не обратил внимания на поведение Аманды. Или на нее саму. Хорошо, что на ней были солнцезащитные очки и старая шляпа, которую она откопала на заднем сиденье своей машины — «комода на колесах», как однажды окрестил ее Карл. Не последнюю роль сыграло и то, что еще было слишком рано, и люди, которые стояли в очереди, тоже провели ночь за рулем, как и они с Карлом.

Карл и Аманда услышали первый репортаж по радио в новостях примерно через двадцать минут после того, как умчались с места пожара. Они узнали, что агента Шанахоффа нашли убитым в автомобиле. Что, скорее всего, фэбээровца прикончил Карл. Что Аманду не могут найти и считают погибшей в огне. Что полиция разыскивает машину, которая исчезла из гаража Аманды. Что Карл убил Аманду, чтобы завладеть транспортным средством. И что Карла называют сейчас не иначе как «серийным убийцей».